Грибы издревле присутствуют вокруг нас — в кино, в литературе, в музыке, но дольше всего они с нами в искусстве. Грибы прошли большой путь от слепого ритуального поклонения до узнавания и понимания — теперь у некоторых художников они выступают в качестве соавторов. Журналист Артем Макарский рассказывает о присутствии грибов в искусстве в 11 самых разных работах — от первобытных времен до наших дней.
Первым из найденных к нашим дням изображением грибов сейчас считаются найденные в 1992 году на плато Тассилин-Аджер в Сахаре. На них мы можем увидеть человеческие силуэты с грибными головами — хотя этнобиолог Терренс Маккена с уверенностью причислил эти рисунки к связанным с шаманами и ритуалами с применением псилоцибинов, к настоящему времени нет никаких подтверждений такой подоплеке этих изображений. И, хотя лицо действительно напоминает гриб, нет пока убедительных доказательств и тому, что это именно они — но в историю они уже точно вошли как «грибные люди Тассилин».
Впрочем, похожие изображения находились и в сибирском Пегтымеле — и они были нарисованы шесть тысяч лет спустя. Пока эти рисунки остаются загадкой для антропологов, первым реалистичным изображением грибов можно считать рисунки в испанской пещере Сельва Паскуала — им от 6 до 8 тысяч лет, но никаких людей там нет и в помине, только рядок узнаваемых грибочков со шляпками. По поводу их съедобности, эффектов и их связях с ритуалами, впрочем, тоже до сих пор спорят ученые.
Еще одна археологическая находка, по поводу которой спорят ученые — каменные фигуры, изображающие людей со шляпками мухоморов. Чаще всего эти скульптуры соотносят с культурой майя, однако встречаются такие сюжеты еще и у инков, а также у различных народов на современной территории Перу. Также это могла быть керамика с грибным узором, вышивка, на которой можно было встретить грибы, а еще статуэтки, на которых грибы встречались в качестве дополнительных деталей. Их ритуальное назначение до сих пор не подтверждено до конца — на него указывают лишь косвенные признаки.
Хотя большинство грибов нельзя идентифицировать максимально точно, считается, что изображения и статуэтки найденные на территории современной Гватемалы — это именно мухоморы. Действительно ли люди-грибы обозначали крайнюю степень восхищения грибами, неизвестно — возможно, что таким образом статуэтки лишь обозначали свою принадлежность к шаманам. Интересно, что большинство таких изображений этого периода сохранились именно в мезоамериканской культуре — хотя ученые говорят о важности грибов для древних египтян, в рисунках и скульптурах их практически не встретить.
Подобно тому, как ученые спорят о том, действительно ли изображения в Сахаре связаны с грибами, с барельефом «Возвышение цветка» произошла обратная история — долгое время считалось, что на нем богини Деметра и Персефона обмениваются цветами, в то время как сейчас ученые приходят к выводу, что это все-таки грибы. Не в последнюю очередь это связано с местом нахождения барельефа — греческий Элевсин, который славился своими ритуалами, связанными с грибами. Обряды, которые проводились там в течение тысячи лет, были связаны как раз с Деметрой и Персефоной, назывались мистериями и были связаны с аграрным делом, духовными делами и становлением юношей.
Нельзя сказать, что после этого грибы исчезли из искусства — однако вплоть до начала эпохи Возрождения они не появлялись в кардинально ином, отличном от ритуалов контексте. Последние статуэтки инков, например, появлялись уже вместе с первыми европейскими изображениями грибов в живописи — и эти изображения уже были совершенно иными, довольно реалистичными; к самим же грибам уже стали относиться без пиетета.
Считается, что первым в живописи грибы изобразил Иероним Босх — но без лупы найти их в «Саду земных удовольствий» достаточно сложно. Есть предположение, что еще раньше грибы появились на одной из трех частей фрески «Аллегория доброго правления» Амброджо Лоренцетти — там крестьянин со свиньей якобы идет с трюфелями в руках (опять же, незаметно для человеческого взгляда). Однако на картине Паоло Уччелло «Охота в лесу» грибы не просто заметны — они практически устилают всю землю в сцене охоты. Белые (в данном случае здесь это лишь обозначение цвета) грибы на огромном полотне мирно сосуществуют с растениями и травой — и у этого есть довольно важное значение.
Все дело в том, что во времена Уччелло грибы в большом количестве считались плохой приметой — на месте, где они росли, якобы проходили собрания ведьм и нечисти. Интересно, что в викторианское время это поверье выросло в сюжет британских картин о том, что в грибных местах предпочитают проводить время лесные феи — для выразительности сами грибы рисовались огромными. Уччелло же своей простой, будничной сценой смог показать, что грибов не стоит бояться — и уж точно не стоит приписывать им такое страшное значение.
В объемном и красочном британском альбоме «Пир и пост. Еда в европейском искусстве 1500-1800» грибы даже не удостаиваются упоминания в оглавлении — хотя барочные живописцы часто изображали их на своих полотнах. Это был постоянный символ у художников фламандской манеры рисования — и хотя грибы можно найти и у Яна Ван Дейка, и у одного из Брейгелей (но не Питеров), у них они лишь представлены в качестве незначительных деталей. Не исключено, что это все еще связано со стигмой по отношению к грибам — но, по крайней мере, художники уже не боялись их рисовать, в том числе и на картинах на религиозную тематику, с изображением святых. Стоит вспомнить и Арчимбольдо, один из «съедобных» портретов у которого был составлен в том числе и из грибов.
При этом у Яна Фейта они представлены совсем иначе — вообще-то он был известен своими изображениями животных, но в паре натюрмортов, один из которых так и назван, «Грибы», они находятся в центре внимания. Простые сосновые белые грибы показывают изменения в отношении к грибам — это часть чьего-то обеда, не имеющего никакого отношения к ведьмам и бесам. Картина Фейта, впрочем, как и картина Уччелло в свое время — исключение из правил для своего времени, скорее показывающая, как к грибам будут относиться в будущем, а не относятся в настоящем.
В отличие от западной культуры, которая с какого-то момента стала бояться грибов, восточная всегда относилась к ним уважительно — поэтому нет ничего удивительного в том, что работы одного из самых известных японских художников, Кацусики Хокусая, часто изображали сбор грибов или сами грибы. Это было не только ремеслом, но и модой тех лет — некоторые из картин изображали «грибные экскурсии», на которых зажиточные дамы знакомятся с грибной культурой после посещения фермы с шиитаке. Сбор грибов, их выращивание, возвращение с «урожаем» — основа их изображений в японской культуре тех лет.
Впрочем, это если касаться только реалистичных изображений. Хокусай, помимо прочего, часто рисовал фантастические эскизы, которые назвал «манга», то есть «случайные зарисовки». На одной из таких, нарисованной в 1812 году, он изобразил мужчину, идущего мимо огромных грибов — и, таким образом, кажется, одним из первых в современной (то есть начинающейся с Ренессанса) культуре изобразил нереалистичные, сказочные грибы.
Александр Флеминг известен как изобретатель пенициллина — по легенде, полезный грибок ему удалось обнаружить благодаря случайности. На самом деле это не совсем так. Все началось с того, что ученый долгое время рисовал не самые умелые акварели и перенес свой интерес и в лабораторию. Там он стал создавать картины при помощи различных микробов — он постоянно подбирал разные комбинации пигментов, чтобы получались нужные краски. Из бактерий стафилококка он создал звездное небо — но в чашке Петри его также ждала огромная звезда; именно ей и был пенициллин, справлявшийся с бактериями.
С художественной точки зрения картинки Флеминга не особо выразительны: самыми интересными из дошедших до нас в виде изображений можно считать довольно реалистичные портреты матери и ребенка и балерины. Однако эти картины довольно сложно было создать технически — и они запустили целое движение в искусстве. Таким рисованием все еще преимущественно занимаются биологи, но их красочные картины, которые по техническим причинам не могут существовать долго, часто превосходят флеминговские — например, работы Баларама Хамари, который рисует, основываясь на символах восточной философии.
Энди Уорхол, Ешь, видео (1964)
Когда Энди Уорхолу исполнилось семнадцать, во всех новостях ему пришлось столкнуться с грибом, правда, он был ядерным: именно в этот день, 6 августа 1945 года, произошла бомбардировка Хиросимы. Это событие стало одним из главных для его личной мифологии — и через него можно трактовать и его самые известные работы, например, банку супа Campbell’s, пожалуй, самое популярное его произведение. Этот продукт критик Джон Керли назвал «комфортной едой для Холодной войны и апокалипсиса» — но немногие замечают, что это вообще-то крем-суп из грибов.
Уорхол ничего не писал о грибах в своих дневниках — однако известна его любовь к Campbell’s не только как к объекту, но и как к еде. Скорее всего, именно это позволило его задуматься о полезных свойствах грибов при употреблении в пищу. И, возможно, именно этим он руководствовался при выборе того, что в его работе «Ешь» должен будет поедать художник Роберт Индиана. Коллега принес Уорхолу огромное количество еды, представляя настоящий пир — художник же предпочел, чтобы он растянул на сорок пять минут разжевывание всего одного гриба. И именно таким образом смог подсветить один из любимых своих продуктов — и запечатлеть в редком для искусства моменте его поедания.
Для искусства XX века грибы, к сожалению, были неразрывно связаны с ядерной катастрофой — так, Луиза Буржуа в своих скульптурах «Двойной негатив» и «Cumul I» явно отсылала к этим символам. Японец Такаси Мураками, построил на пост-апокалипсисе свою личную мифологию — его яркий мир, наполненный в том числе и дружелюбными грибами, это мир после ядерного взрыва. Тем интереснее, что его соотечественница Яёи Кусама одной из первых преодолела такой взгляд на грибы — не только в японском искусстве, но и искусстве вообще.
Хотя у Кусамы есть работы, вдохновленные Хиросимой и Нагасаки, например, «Теперь, когда ты умер» 1975 года. Однако после возвращения из Америки в Японию в 1978 году она начинает рисовать грибы — на тот момент только как эскизы. На этих рисунках уже можно найти множество точек — попытку визуализировать галлюцинации, которые преследуют художницу всю жизнь. Для нее грибы — достаточно светлый, яркий образ, достаточно часто присутствующий в ее работах. Судя по тому, что заинтересовалась она им впервые после возвращения в родную страну — это образ дома, образ чего-то давно знакомого и понятного. Интересно, что Кусама вернулась к «домашним» грибам чуть раньше Такаси Мураками — предопределив его собственное восприятие грибов.
Современные художники довольно часто обращаются к грибам как к инструменту — а также используют их как повод выступить с критикой современного мира. Литовская студия Urbonas в 2017 году установила в британском Кенте огромный аккумулятор из грибов, заменявший фонарь. А турецкая художница Нур Мобарак использовала знакомый ей с детства траметес разноцветный в качестве гриба, который уничтожает пластик — ее работы с виниловыми шарами менялись с каждым днем.
Еще одна художница, использующая традиционный для родной страны гриб — канадская китаянка Сяоцзин Ян. Линчжи, он же трутовик лакированный — один из основополагающих грибов китайской культуры. Его с давних пор применяли в китайской традиционной медицине и называли «грибом бессмертия». Для Ян это часть культурного кода, но применить их в своем искусстве она решила после посещения грибной фермы: ее впечатлило, что там линчжи все растут одной формы; коммерциализация подминает под себя природу. Ее серия «Девушка линчжи» — комментарий на тему того, что природу на самом деле нельзя подчинить. Из деревянных пластин художница подготавливает основу, на которой при помощи плесени растит грибы — финальный результат зависит уже не от нее, а от самих грибов.
Федор Хиросигэ, I Can Feel The Distance, перформанс (2020)
Художники довольно долго присматриваются к грибу как к образу, который они могут воплотить — так, американец Дэвид Фенстер часто примерял на себя образ мухомора. Шона Гевин в своих коллажах, наоборот, приклеивает на фото грибов части человеческих лиц. Но если лицо Фенстера было видно в костюме, то российский художник Федор Хиросигэ в образе девочки-гриба Пси заходит дальше и его не показывает. Появление Хиросигэ в грибных костюмах (вольвариелла, лисичка, желчный гриб и родотус дланевидный) входит в его давнюю серию «Жизнь и мнения Федора Хиросигэ, джентльмена» — отсылка к одному из первых постмодернистских романов «Тристрам Шенди» казалось бы, позволяет все списать на игру с аудиторией и сравнить с трикстерским телешоу Сергея Курехина и Сергея Шолохова «Ленин-гриб».
Однако тщательная подготовка художника к каждой своей выставке и работе говорит об обратном. Грибы Хиросигэ находятся в пост-апокалиптическом мире, но обладают многими свойствами грибов настоящих. По Хиросигэ грибы, сверх-существа, очень чувствительны, общаются с собратьями при помощи особых органов чувств, а шляпка и ножка это лишь видимое — мицелий художник сравнивает с человеческой душой. В комментирующей карантин работе гриб «поет» в «молчаливом караоке» — под песни Тима Бакли, a-ha и Тори Эймос Пси стоит на петербургском балконе. Мы видим сам гриб, но его переживания, скрытые в мицелии, нам неизвестны.
Круг, таким образом, замкнулся — как и девять тысяч лет назад, художники соединяют воедино грибы и людей, показывая и подсказывая, что у грибов много чему можно научиться. За это время мы гораздо больше узнали о грибах — но их свойства, кажется, только стали нам раскрываться в последние годы. А это значит, что грибы как материал, грибы как пища для размышлений, грибы как символ, как метафора и как источник вдохновения еще только начинает показывать нам свой потенциал.
Автор: Артем Макарский